9.15: Краткая гражданская панихида

Чёрт знает что начертано судьбою!

Какое тут возможно торжество

в борьбе и с миром, и с самим собою?

Их — двое, а меня — ни одного.

(Евг. Лукин)

На слое пыли, покрывшем Кафедру, в самый раз записывать что-нибудь великое. Пыль окаменеет, скрижалью станет.

В ожидании же великого начертаю запоздалую ремарочку к 9.15.

Судя по откликам, авторский отвлекающий маневр удался: народ азартно сравнивал Винтов с Духоловами, подсчитывал несуществующие параллели и перпендикуляры и за всей этой престидижитаторской геометрией не обратил особого внимания на зайца в шляпе – третью парную команду в серии. Ей посвятили общетеоретический вздох: мол, да-да, ах, как это верно, что самые страшные монстры – люди, – и за убийство одного из них логично поставили Дину диагноз "потемнения" (за казнь хромого Джеффри ровно два сезона назад он такого вердикта почему-то не удостоился, как и Гарри нынче).

А ведь из трех дуэтов именно этот – самый примечательный. Как минимум – самый близкий к тому эпическому идеалу, которого жаждут массы.

Одинокие, никому не интересные даже в их крохотном городке, они встретились случайно – и нашли друг в друге свои недостающие половинки.

Между ними не было ссор, обманов, глупых дрязг и обид. Они знали и принимали друг друга такими, как есть. Каждый вносил в командную работу свой талант и свое вдохновение – к обоюдному удовольствию.

Вместе против целого мира, они прожили короткую, но яркую жизнь, дав плоть и кровь – много крови – чужому кустарному мифу, и умерли в один день.

Чем не эпос?

Напоминают они и незабвенных Барнса с Демиэном – насколько темные тени могут напомнить их хозяев. Те же унылые будни и одиночество, случайное знакомство с далеко идущими последствиями и страсть к игре в сверхъестественное, в конце концов, та же внешность дуэта – Толстый и Тонкий. Но на сей раз Винтов косплеили Духоловы. Как могли.  

В норме копы ловят маньяков и сдают их куда положено. В Спрингдейле коп и маньяк образовали команду отверженных. Ее мозгом стал Норвуд, страж закона, можно сказать, почти юрист. Ее послушным телом и больной душой – Роджер, официант, охранник, владелец редкого авто, которое, увы, не сделало Роджа любимцем публики и девушек. Общество обоих попросту не замечало. Воссоединившись, обиженные "половинки" обнаружили фейкового Тинмена с готовым фандомом и радостно взялись обеспечивать его поклонников реальными подвигами кумира. Даже обустроили свой съемочный павильон с лесным пейзажем на заднике. Теперь незаметность оборотилась в их пользу. Дуэт изгоев наслаждался вдвойне: они приобрели явную властью над жертвами и тайную - над социумом, который, оказалось, тоже не вполне здоров.   

Все больные нашли (не сказать бы – породили) друг друга. Как обычно.

Три пары выстроены нисходящим зеркальным коридором: каждый Винт отражен последовательно в двух кривеньких зеркалах, редуцируясь от ступени к ступени. Сэм – Гарри – Норвуд, Дин – Эд – Роджер. Застряв на средней, можно пропустить много интересного. Хотя эта трагикомическая пародия на винтовскую коллизию далеко не только последних недель тоже хороша чрезвычайно и не исчерпывается по-цыгански настойчиво внушаемым сходством Дина и Эда, столь же реальным, как сходство черной Импалы и белого минивэна. Видовая общность налицо, ибо оба - средства передвижения. Тинмен тоже реален, но иначе, нежели видится его фанатам. Сопоставления в дуэтах основаны не на том, кто кем обижен-обманут.

И Эд, больше всего на свете боявшийся одиночества, Эд, никогда не знавший толком ненавистной Дину сверхъестественной сточной канавы, но почему-то прозревавший в ней источник славы, денег и секса с девушками, – Эд тоже, конечно, таскает обиженному напарнику кофе, вдохновляет его великими идеями, отговаривает от рискованных затей, старается тайно и явно обеспечить его безопасность. Гарри же одержим желанием утереть нос хейтерам, и экс-соратникам, выбравшим презренную нормальную жизнь, и заодно своей бывшей, ибо ради этого утирания он дал себя отговорить от женитьбы. Но это героическое желание почему-то не обсуждается. Веер ностальгических отсылок к давним дням, например, к 2.05 в ходе душераздирающего финального диалога у Импа… то есть минивэна, тоже, кажется, даром прошел. Как и воспоминание о летающем Супермэне и нелетающем Бэтмене, воспринятое как вишенка на торте, умиления для, не более. А ведь это концепт. Всякому олуху известно, что Бэтмен иначе как на своем бэтменмобиле не летает. Не Дамбо, чай.

Кратко говоря, нас поставили перед фактом, что Эд имеет дело с последствиями своего беспорядочного творчества, а Гарри – с последствиями своего же добровольного выбора. Далее предложено думать самим.

Бакли и Уэстер приятно удивили, отработав весь упитанный троллинг на славу. Молодцы ребята.

На нижнем уровне этой дивной трехэтажной конструкции сквозные нити лествички - одиночество и обида, пожирающие жизнь за жизнью, - как ни странно, не породили взаимных претензий в команде. Вместо того они, направленные на мир в целом, породили настоящего монстра, эпично единого в двух лицах. Никаких разрушительных секретов, отношения в паре прекрасные, в отличие от. Норвуд ласково кличет партнера психом, видимо, считая себя образцом адеквата. Еще бы, он ведь не убивает, только наблюдает процесс. Роджер не в претензии, ему нравятся ручная работа и партнер -  чистоплюй, зато умный, аж страшно. От каждого – по способностям и т. д.  

А не вздумай они сообща поохотиться на злое, не ценящее их человечество, - между ними не было бы ничего общего.

Единственный раз все шестеро сходятся в короткой сценке, которую пересматривать и пересматривать, и кажется она мне отчего-то частично спойлерной, тогда как вся серия посвящена текущему положению дел и обстоятельствам, к нему приведшим.

У Дина, готового умереть, и Дина убивающего, - одинаково отрешенная рожа, толкуемая зрителями по-разному: дескать, в первом случае – он сдался, во втором – "потемнел". Мне же представляется, что Дину честно было все равно. Каиново бремя для него не есть что-то принципиально новое; адский палач, чистилищный зверь, профессиональный перерезатель глоток глядит на Роджера и узнает в нем – себя. Ему незнакомо то, о чем говорит Норвуд:  торжество ничтожества, полагающего свои патологии уникальными, а подлые хитрости – гениальными. Иное дело Роджер – пустое место, которое подает закуски, охраняет заброшенные здания и болеет никомуненужностью. Уничтожая обидчиков, он избавляется от боли, а заодно и от себя, неинтересного всему свету и себе самому. Он легко жертвует именем и лицом, дарит монстру карающую руку с ножиком, воображая, что становится Тинменом, и звание косплейщика его нешуточно сердит. Эх, Родж, есть ли у тебя что-то свое, спросило бы его эго, если б хоть оно у Роджа было.  

Исходя из чего, для Дина нету большой разницы, убьет ли Родж его или он – Роджа; оба того заслуживают. Утверждая, что люди – больные, Дин не исключает из этого определения себя. Самоисключения из неприятных правил – по части Норвуда и его зеркальной линии.

Казнь маньяка исполнена как символическое самоубийство: Дин "слился" с Роджем, прижав его к себе, перенаправляя нож в его руке – своей рукой – на Роджа – на себя, медленно погружая его под ребра Роджу – в направлении себя же. Действо тянется долгие мгновения; Сэм смотрит, отвеся челюсть, смотрит и Норвуд с пушкой. Ему (им?) нравится смотреть. И в данном случае я их даже понимаю.

А потом второе кривое отражение Дина полезло под пулю, прикрывая Сэма и лепеча, что все это его вина. Он, стало быть, тоже заслужил.

Тогда в дело вступила линейка сэмовых силуэтов, причем без участия самого Сэма, который, как обычно, остался ни при чем. Тут все было просто: Норвуд, привыкший полагаться на свои ныне покойные "руки", замешкался, а у Гарри не зря же еще в первом акте за резинкой трусов имелся пистолет, к которому позже добавились всякие негативные эмоции. Пристрелив воображалу-манипулятора, утиравшего всем подряд носы, герой сам от себя офигел, вызвав живое сочувствие "потемневшего" Дина, но ненадолго. Возложив всю полноту ответственности за пять трупов на уполномоченного по копытам, Гарри с чистой совестью погрузился в печаль о грядущей одинокой старости.  

Не удивлюсь, если эта же схема повторится в ином масштабе. Дину, видимо, придется-таки порешить кое-что в себе, пока другие его аспекты будут худо-бедно прикрывать Сэма. Сэму тоже бы внутренние дела порешать, но он не станет. Предпочтет смотреть, что в нем возьмет верх, и постфактум всплакнет о жертвах.

Интересно мне, что же умерло на той лесопилке. Не "кто" – с этим ясно: самые страшные монстры, больные, но все-таки люди, и бла-бла. Обида и одиночество остались на своих местах. Приятное чувство умственного и нравственного превосходства явно пережило Норвуда, как и мучительная отверженность – Роджера. Кажется, почил в бозе только пресловутый эпик, гнилые основы которого вскрыты здесь с прозекторской бесстрастной беспощадностью.    

Я часто была несправедлива к покойному. Но был ли покойный нравственным феноменом? Бывший слепой, самозванец и фактокрад, он хотел жить за счет канона, и канону это в конце концов надоело. Всё.