18: Метка, грабли, два осла

Download Ship Of Fools for free from pleer.com

Ключ на старт: процедура запуска беды перешла в автоматический режим. Кому там арка Дина казалась скучной и вялой? Щас команда свободной воли это исправит.

С внезапностью зимнего снега оборвалось изящное плетение полутонов, полутеней, полунамеков. Все вдруг стало весомо, грубо, зримо и слышимо. Началась материализация слонов – невыученные уроки проросли и заколосились. Появились осязаемые символы, они же артефакты, естественно, из разряда носителей информации, – книга и скрижаль. Обрели крепкую плоть знакомые динамизмы – целый клан Плохих Парней, неутомимых охотников за проклятой собственностью. Нарисовалась Тень крыльев с опадающими перышками-миссиями.  Зазвучали пугающе откровенные речи. Запыхтел генератор траблов, уже даже не прикинутый сверху драным покровом братской заботы.

Но Чарли не виновата.

Она вернулась, таща за пазухой Книгу, под ребром – пулю и на горбу - груз подвигов, достаточный для средненького блокбастера. Будь она мерисью, этого бы достало и для спасения Дина. Но рыжая кроха делает лишь то, что может, а может немало, ибо вера Дина в нее велика.

Это же сестрица-искорка с ее истинной магией. Она отправится в Тоскану, обшарит музеи полумира и в обугленных руинах испанского монастыря обретет заветный артефакт. На нее откроют охоту те самые Плохие Парни, почему-то не забравшие свое имущество из руин раньше, хотя у них есть настроенный на Книгу волшебный радар. Она улизнет от них в России и на Аляске (это кратчайший путь из Испании в Канзас, если кто не понял), и в серьезную передрягу попадет уже только там, куда, слава Чаку, можно добраться без самолетов и где к тому же есть вездесущие лесные домики Бобби. В каждой уважающей себя стратегии должны быть безопасные места, где герой может пропустить ход.

С Чарли Брэдбери всегда приходят какие-то элементы сказки или игры - жанров, стыкующих логику с интуицией. Сиречь волшебством.

А с Метатроном всегда приходит двойная игра. Игра словами, намерениями и запасными вариантами. Трип за утраченной благодатью - комедия про друзей, в которой ни друзей, ни комедии. Но это ничего, неунывающий мерзавчик способен радоваться жизни по любому поводу, что выгодно отличает его от Каса. Он нимало не огорчился, став человеком, и тут же погрузился в прелести сенсорики, восторгаясь всем подряд: звуками, вкусами и магическим устройством пищеварительной системы. Право же, дивно: тут входит, там выходит, - замечательно выходит. Он делился своим мнением по любому поводу, будь то прерванный звонок Сэма, состояние Дина или песня про ироничную судьбу, и терпел за то зуботычины. Он потаскал Каса по пустым схронам, потыкал в него острыми вопросами, сыграл с ним в цитаты и сохранил ему жизнь, имея полную возможность ее отнять, как минимум дважды. Счастливый обладатель полного культурного архива, вложенного в его голову тем же Метатроном, пытался изобрести ответ на вопрос-ключ самостоятельно и лишь со второй подсказки вспомнил, что Санчо Панса все уже придумал.

Видимо, абсурдная бессюжетная пиеска касиной судьбы забавляет божьего фикописца, литературного гурмана-графомана. Пучок света, в котором напыщенная самовлюбленность намертво сплетена с самоненавистью, - продолжайся.

Мероприятие могло стать полезным – для того, кто хотел и умел извлечь пользу. Но это не про Каса. Его аж скукоживало от желания вернуть родную благодать и отомстить убийце друга, хотя друг давно опять жив и бодр. Конечно, куда ж без этого старого доброго экскьюза. А дразнилки, намеки и главный вопрос сезона - кто он есть и чего на самом деле хочет – Кас даже слышать категорически не желал. Тем более от Мета.

Будто суть вопроса зависит от того, кто его озвучивает.

Что ж, Мет сделал попытку. Кас не расстается с галстуками, и Кас теперь в крыльях, и больше, кажется, пока ничего не изменилось. Кому пищеварение, а кому и несварение.

Что дурак был и эгоист - это Кас потом про себя понял, когда бесстыжий Марв оказался с демонской скрижалью и на свободе. Что дураком-эгоистом остался – еще не понял.  Странная мысль рассказать Дину правду ему в голову не пришла. Дин же псих, маньяк и слабак, сдавшийся на милость Метки, зачем ему знать о маленьких кое-где ошибках любящих и спасающих его друзей. Ложь усиливает Тени, вводит в соблазны, и дьявол – отец ее? Нет, не слышал.

Похоже, только псих и слабак слышал, и помнит, и в одностороннем порядке отказывается от секретности, опасной сейчас втройне. Дину, с его плохой переносимостью своего же вранья, лишнее психическое напряжение нынче противопоказано. Команде новые данные пригодятся, чтобы не попасть впросак. И благой пример опять же.

Рассказал он, значит, Сэму о встречах с семейством Мак-Лаудов. Подождал сведений о французском фильме, не дождался и начал первым.

Сэм выслушал с разинутым ртом, но за лидером не последовал. Только взял инфу на заметку. Это уставшему ошибаться Дину уже даже в невольные ошибки вменить не выходит. Он все решил и сделал правильно. Искажение случилось на принимающей стороне.

Природу этого искажения нам изложили четко и напористо. Будто авторы, прежде чем вплотную взяться за Дина, затеяли кратенько, в трех диалогах, суммировать то, что осталось от Сэма на исходе двух пятилеток, расставив жирные точки над "у" для самых проницательных и добив тему исчерпывающей песней-подстрочником.

Сэм сейчас чист, как младенец до визита Азазеля. Никаким Злом не порчен, никакой Тьмой не мечен, никакими врагами не подталкиваем, никакими глобальностями не одержим. Мотив его прозрачен и эпичен: спасти брата. Который как раз-таки, в кои-то веки, и порчен, и мечен, и слишком слаб для борьбы.

Правда, Сэм? У тебя совсем нет других мотивов?

Ну откуда им взяться. Кончились великие цели, пуст горизонт. Разве что Ад опять позакрывать, но энтузиазм уже не тот. Так, запасной вариант.

Носовые платочки к бою, эпиклаверы: Сэму нужен только Дин, и только "настоящий", то бишь прежний, см. выше.

Но, странное дело, после звонка Чарли он был вроде как не рад, в отличие от Дина. Глядел сычом, а когда Дин стал планировать небывалый отпуск на пляже, и вовсе помрачнел. После долгих поисков впустую, когда до чаемого спасения, казалось, уже рукой подать, Сэм, мозг семьи и почтилингвист, все время талдычивший, что они непременно справятся, вдруг так устрашился трудностей перевода, что даже не позволил себе порадоваться минутку.

Прозревал ли он в окрыленном надеждой брате "ненастоящего", или опасался, что надежда окажется ложной?

Только убедившись, что прочесть Книгу и впрямь непросто, больше того – узрев воочию, как Дин реагирует на Книгу, и услыхав прямой приказ сжечь ее, с популярным объяснением причин, наш парадоксов друг вновь обрел твердость и решимость.

Еще более странное дело. На которое проливают свет братская пикировка про "передумал" и последующие полуоткровения с Чарли – текстуально, и вессель Сэма - актерски.

Джаред хорош сейчас, очень хорош, по тонкости прорисовки Сэм местами сравним с Дином, для его прочтения не нужны ни эмегир, ни эмесаль, ни хитрые чарлины программы-дешифраторы. Достаточно базового знакомства с супер-кодировками. Сэм-то у нас не то что Дин, который, только отвлекись, делается "ненастоящим". Сэм – всегда Сэм.

Ну не мог он не огорчиться тому, что проблема Метки вот-вот решится с легкостью необычайной. Он тут неделями рвался на британский флаг, морально готовился платить любую цену, учредил с Касом партизанский отряд, а прилетела Чарли с подарком – и ап, Дин уже здоров и едет на пляж. Где справедливость?

Однако обошлось: не только Книга отказывалась переводиться, но и Дин, ее убоявшись, радоваться перестал и опять сдался. По слабости, конечно, а слабость – по болезни. Метка не хочет, чтобы Дин лечился. Сэм, как опытный хворатель всякими сверхъестественными хворями, хорошо знает, до чего порой не хочется от них выздоравливать.

Столько сложных умопостроений, и все потому только, что чел неспособен усвоить: страх перед Тьмой – признак не болезни, а здоровья, и не слабости, а силы. Тому, что и на Чарли Книга наводила жуть, Сэм не придал значения. Может, это из-за материала, из которого она изготовлена. Сэм и сам испытал легкое отвращение. Быстро переросшее в уверенность, что это и есть единственный шанс. Он же не обязан любить то, что делает.

Зато, если не спасти Дина прямо сейчас – с блеском, задорого и, главное, вопреки его воле, - чего доброго, появятся и другие шансы, и Дин опять перестанет сдаваться, а то и вовсе спасется сам, как за ним водится.

Даже без прямых отсылок к Гади-эпопее не пришлось бы сомневаться, откуда произрос этот путанный клубок импульсов. Но отсылки есть, и дивные. Причем первым помянул табуированную тему сам Дин.

То был великий и страшный спич, пострашнее Книги, в которую Дин заглянул, как в бездну своей измученной души, и Зова, из нее донесшегося. Он видит и сознает, что и почему творится с ним, что и почему творится с Сэмом, и, пытаясь вручную сдержать напор кипящей в нем лавы гнева, умоляет только, чтоб ему не мешали, не вязали руки, не подбрасывали в жерло динамит. Вроде сборника живых и злых проклятий, приглашающих подружку Метку поразвлечься. Вроде ламентаций Сэма, чья нежная натура не стерпит неизбежного превращения Дина в демона. Это Дин легко терпел кучу "ненастоящих" Сэмов: кровососа, буратина, шизофреника, - а младший не хочет и не станет, вот. Запирать психа в бункере, чтоб потом от него же прятаться, - увольте.

Даже не будучи Дином, от этого нетрудно взбелениться. Прямой атмосферный аналог - 5.17, аккурат перед "точкой невозвращения". Какой там Дин, какой "Титаник", обратите же внимание на Сэма, его чувства, его желания, дайте ему порулить процессом, Дин все равно ничего не может, даже обещать, что одолеет Метку, не может.

Это сильный довод. Глупый, но сильный. Дину нечем возразить. Он не настолько самоуверен, чтобы считать себя круче Каина.

Он умеет надеяться без надежды, но не обнадеживать же этим других. Только доктор Эрика в курсе. Он учится владеть своей яростью – той, о которой легко говорил Динобес, так же легко ее контролируя. Метка защищает его от саморазрушения, но Метка безмозгла, он должен сам. Да, спасибо, он понял, что бегство в смерть – не выход. Он ищет другой путь – ощупью, в темноте, в этом ему нет равных. Ему известны истоки и последствия, и он, не пытаясь исправить-изменить прошлое, работает с тем, что есть и что будет. Он познакомился с собственной Тенью и пытается с ней подружиться, идя на допустимые уступки. Например: он признает, что хочет жить и хочет на пляж, а Тень перестает убивать без разбору, лады?

И Метка не откликается на зов проклятого артефакта, сейчас, при стократ обострившейся чуткости Дина к Тьме, небось грохочущий набатом. Тень верит хозяину – будут ей каникулы, но позже, не такой ценой.

Бедный Дин, наш прекрасный, настоящий без кавычек Дин получил то, чего годами желали ему поклонники, – побывать "в шкуре Сэма", проклятым, обреченным слепо повиноваться Тьме. Больше года он в этой шкуре. Результат удивителен. Уже был приступ слепого повиновения. Один. В скобках, прописью – один. После известного пересечения черты Дин, подавив панику, не просто усилил свои внутренние погранзаставы и включил все следящие приборы в боевом режиме, - он затеял штабные реформы. Болея страшным сатанинским проклятием, он остался умственно и нравственно здоровее всех в пышном командном эго-цветнике. Больше того, он начал помаленьку выздоравливать от другой, хронической своей болячки. Одна хворь помогает одолеть другую, активируя иммунитет, - так бывает. Кроули, не веря в чудеса, все-таки знал, на что делал рискованную ставку.

 Но кольцо родственно-дружеской неумолимой заботы сжимается, и как ни укрепляет Дин свой одинокий окопчик честностью и доверием, малой радостью и любовью к жизни, по-прежнему нет ему отклика. Ни понимания, ни хотя бы веры. Он приручает своего чудесного, истерзанного дракона - они хотят выманить зверя, разозлить и убить, будто чуждого Дину, тупого, кровожадного червя. Тореадоры, тудыть их.

Конечно, Сэм пропустил мимо ушей глухую угрозу в финале диновой речи. Сожги Книгу,  требовал Дин, сожги с нею свои чертовы темные претензии на власть и контроль, если не над глобусом, то хоть над братом, - сожги, пока то и другое не попало в дурные руки. Например, диновы. Каиновы.

Чарли чует, что Дин прав. Ей не жаль затраченных трудов и пережитых страхов, и все проклятия мира под одной обложкой ее не соблазняют, а отталкивают. Если Книга Дину не в помощь, а во вред, - в печку ее.

А у Сэма в руках как раз собралось все, что надо: замечательный артефакт, участь Дина и шанс, скажем так, благородно отомстить. Какого черта, его, Сэма, спасали же принудительно, и даже не один раз, и ничего – пережил, и вот каким хорошим братом стал. И Дин станет, куда он денется.

Может, согласись Дин лечиться, Сэм бы сам его уговаривал поискать другой путь.  

Спецом для тех, кто до сих пор верует в сияющий альтруизм сэмовых целей, Чарли устроила ему маленькое дружеское собеседование. Здесь нужно приглядеться к лицу героя: оно того стоит.

Историю спасения Чарли угадывала сама, ибо Сэм, начав издалека: про закрытие Ада, про готовность умереть, - вдруг завис. В ее кратком изложении фабула звучала вполне невинной братской размолвкой. Сэм растерянно хмыкал сперва, сделался строг и задумчив к середине и заулыбался к концу весело и даже эдак шаловливо: да, типа того, такой вот пустячок вышел. 

Что из пустячка вышла Метка – Чарли не знала и, успокоенная, поделилась свежими раздумьями об охоте. Это ж, братцы, концлагерь. Невозможные дилеммы, слезы, смерть. Сколько было у нее планов, желаний, стремлений, - а сейчас она счастлива просто быть живой.

Еще одна отравленная стрела в геройскую концепцию охоты как образа жизни.

В ответ Сэм сформулировал новую концепцию своей жизни, "Эх, раз, еще раз", условно можно ее назвать. То есть еще одна последняя работа – и назад, к Фемиде, в собственную жизнь. По этой формуле он жил с приезда Дина в Стэнфорд и все последующие годы, пока внезапно не обнаружил, что, представьте, втянулся, и ему, представьте, нравится. Но почему-то без Дина он этой жизнью жить не согласен.

Ласково-снисходительно улыбался Сэм на откровения Чарли: умница рыжая, Книгу ему нашла, а фишку не сечет. Несколько нервно – на двусмысленное сравнение с Ужасным Пиратом Робертсом, который, наверное, из того же кино, что и мстительный Иниго Монтойя, а не из скандального "Шелкового пути", но мало ли.

Наконец в глазах его заблестели слезы. Не может, и не хочет, и не будет он охотиться без Дина.  

Черт побери, сколь трогательно. Похоже, долгим кружным путем Сэма настигла эврика: несть ему жизни, кроме охоты, и собственности, кроме Дина. Возможно, это случилось под окошком Амелии, попивавшей пивко с Доном, но к черту детали, пустячки все это, не место им в концептуальной конструкции.

Строго говоря, в ней есть место только Сэму с его "хочу - не хочу", "буду – не буду". Это основа любой его концепции. И основа всех искажений. Проклятие, которое никто на Сэма не накладывал и которое вряд ли значится в Книге проклятий. Рационализируя на скорую руку свое спасательское упрямство, Сэм автоматически выбрал самый святой экскьюз: сражаться друг за друга, заботиться о слабом, больном братишке. Помним-помним. А ежели братишка лезет под руку и мешает его спасать, так и топориком схлопотать может.

Что ж не так с этим экскьюзом? Почему он, как тот безупречный Зик, пройдя магическое сэмово пищеварение, на выходе превращается в, гм, Гадю, озабоченного своей случайно загубленной репутацией?

Что у Винчестеров внутри – за 10 лет, казалось бы, известно наперечет, но и доселе живы в сегментах недоумения. Карвер обещал все упростить, и Карвер держит слово, раздевая героев, как капусту, до кочерыжек. И если в основе личности Дина отчетливо видна замечательная динамика, то сэмова кочерыжка тверда и незыблема, даже якобы новые концепции, в которые она облачается, мучительно дежавюшны.

Эгоистичность спасения другого ради себя - упрек-проекция, брошенный Сэмом Дину в период "большенебратьев", - это, собственно, единственный смысл спасений вообще, доступный его пониманию. И не "мир в душе", который робко надеется обрести Дин, выполняя свою функцию помощи людям, но смысл активный, пользовательский. Неудивительно, что Дин реальный, живой, с его желаниями, запретами и прочей свободной волей, Сэмом в расчет не берется. Досадно, конечно, что он не в коме, и не при смерти, и даже не хочет умирать, и свое суждение имеет, громко его излагая, и все токует о каком-то "ответе в нем самом". На кой Сэму этот ответ. Сэму нужен Дин-нянь, такой же неизменный, как Сэм, и никуда не убегающий, как… "настоящий" Дин. Потому что Сэм наконец полюбил охоту, а какая без няня охота.

По сути, ему нужен вчерашний день. Золотой век героики, эпичности, избранности. Востребованности. Характерно, что чувство собственной "недостаточности" у Сэма растет пропорционально усиливающейся диновой самодостаточности. Ведь все самоощущение уникума держалось когда-то на повышенно тревожном внимании и заботливости Савельича, его восхитительном наклонении, его служебно-жертвенном модусе. Не пала бы последняя Печать, не  будь разрушена первая – любящая душа, брошенная под ноги сиятельному герою.

Давно уже не суетится вокруг Сэма ничто сверхъестественное, и его психоверсум приходит в упадок и запустение. Пошарив в окрестностях, посбивав собак и попытавшись добыть Грааль, Сэм методом тыка нащупал наконец истину: его чувство собственной значимости – в руках Дина.

Вот почему он не может, и не хочет, и не будет без Дина – того, "прежнего", обеспечивавшего "прежний" рай заоблачной самооценки, увы, не ценимый Сэмом раньше. Все-то он норовил сбежать. Впрочем, побеги и последующие уговоры Дина вернуться – в работу, в семью, в жизнь - тоже входили в комплект удовольствий.   

Теперь он и рад бы в рай, да поздновато втянулся – канул рай в "тогда", отбеленное-отчищенное новой концепцией от неприятных подробностей и куда более заманчивое, чем "сейчас", в котором бегает уже Дин от Сэма. С вампирами, ангелами, демонами, а то и вовсе в демоны.

Разнонаправленность – тоже законный элемент текущей братской противофазы. Консерватор и минималист, так долго отказывавшийся что-либо менять, Дин наконец открылся настигшим и его че-че-ченджес. Его тянет к новому, неизведанному, Сэма – к старому, проверенному. Дин устремлен в реальность и в будущее, Сэм – в миф и прошлое. Дину хочется чего-то взаправдашнего, неподдельного, чтоб не так, как с Джиной. Сэма вполне устроит сказка о тугезере, только с прежним распределением ролей. На Савельича он не учился, и не хочет, и не будет.

Дин, выгоревший многократно, под слоем пепла жив и подвижен, как язычок пламени, готовый разгореться при первом благоприятном ветерке. Есть ли что живое в сердцевине Сэма, застывшей в неизменности под кипящим горизонтом событий, - Чак весть.

Понятно, что реанимировать почивший миф ни естественным путем, ни даже с помощью доброго чуда невозможно. На черную магию вся надежда. Не зря чувство "самонедостаточности" – один из факторов бредообразования, вкупе с прочими известными психогенами, конечно. Ради вновь утвержденной великой цели Сэм временно пожертвует своей хорошестью и еще чем придется, а потом, добившись своего, с улыбкой скажет только: "Всегда пожалуйста", а приборку последствий они опять поделят по-братски.

Вот это жизнь. Вот это семья.

Вот это Сэм, весь на голубом глазу и "За голубыми глазами"– невероятной точности попадание. Если лечение Сэма в прошлом сезоне сопровождали музыкальные шпаргалки вроде "Кого ты любишь" и "Я хочу узнать любовь", то к Сэму прилагается попросту краткое содержание персонажа - от The Who. Тут нам и тихое умиление своими горькими бедами, в которых, понятно, виноват не лирический герой. И кокетливая печаль от того, какой он плохой и нечестный, ибо вынужден. И, само собой, никто понятия не имеет, что он чувствует. И никто не умеет так надежно прятать обиду и боль. Любовь его – мщение без конца и без краю, совесть его пуста, зато мечты полны доверху. Поэтому заботьтесь о нем. Следите, чтоб он не слишком гневался, не слишком веселился и не тащил в ротик бяку. Укутайте его в одеяло, одолжите ему пальто, в общем, держите это сокровище в тепле. Ведь никто понятия не имеет и т. д.

 Ни убавить, ни прибавить.

Особенно хорошо песенка пошла под дружеский ужин, на котором Дин в кругу дозволенной семьи фонтанировал радостью – кто видел его таким в последние сто лет? – Сэм же сидел, как на поминках, усиленно демонстрируя неслыханное мужество, с каким он терпит чужое веселье. Одно слово – эмпат: всегда готов и сопереживать, и сорадоваться.

Хорошо пошло и хитрое монтажное наложение: взгляд Сэма, устремленный на хохочущего Дина, и его слова, обращенные к Ровене. Несомненно, кому-то из этих двоих он не верит и никогда не поверит.

 Несожжение Книги ожидалось, оно было наспойлерено еще делом Изабеллы, причем буквально. Но, похоже, Сэм раздумал делить лавры спасителя с Касом: пернатый сообщник тоже не ведает правды. Спарка с Ровеной угадывалась еще раньше: уж больно ТТХ у парочки схожие. Понятно, двухлетний опыт всестороннего содружества с экс-ведьмой Сэма вдохновляет: уж он больше не лоханется, он ее использует и сразу убьет. План Ровены, видимо, идентичен. Но пока у них одна благородная цель: избавить Дина от сделки. То есть, тьфу, от Метки.

Сообщение Дина о том, как Метка защитила его от покушения Ровены, вряд ли Сэмом проигнорировано, но оно добавляет делу остроты и пикантности.

И, как ни странно, - хотя на деле закономерно, - все дружеские происки против Метки ставят под удар грустного нашего короля. Скрижаль демонов у Мета, Первый Меч у Каса и сборник проклятий, позволяющих учудить хоть конец света, у Ровены с примкнувшим к ней Сэмом – весьма угрожающий набор предметов и персон, и если Дину он грозит всякими побочными неприятностями, то для Кроули угроза вырисовывается прямая и непосредственная. Ему приходилось справляться с крупными акулами, но стайка пираний и акулу способна обглодать.

Не зря вокруг главного инициатора взбурлили на ровном месте страсти по утраченному чему-нибудь. "Неправильность" актуальной экзистенции и тоска по золотому веку – или по волшебным предметам и возможностям того века – объединяет четверку борзых и фандом, давно страждущий тем же. То-то и семейство Стайнов, выскочившее будто из ниоткуда, оказалось – клан с долгой и насыщенной историей. Неисчислимый и неудержимый в стяжании зла невыразимого, причем не зла как идеи, но токмо личной корысти для.

В прошлом Дина и Кроули нет ничего заслуживающего воскрешения в прежнем, неизменном виде. Иное дело – пережить кое-что по-новому, по-настоящему. Но для этого и самим нужно стать новыми, настоящими.

Сэм и компания себя вполне устраивают, это мир вокруг изменился к худшему. Нужно просто вернуть кое-какие сдвинувшиеся предметы на их законные места. Верни благодать и обрети небесную уверенность. Верни магию и правь миром. Верни Книгу проклятых и зарабатывай на нацистских перверсиях да биржевых обвалах. Верни Дина и будь Галахадом, укутанным в теплое одеяло.

Ради этого Сэм будет преследовать свою чудодейную собственность, как те Стайны, до победного конца.

Или до явления жареного петуха.

Ритуал вызова птички уже идет полным ходом.