Путь к мандале: между богом и чудовищем

Download The Road to Mandalay for free from pleer.com

Восемь серий и два хиатуса пролетели, как юность; вот уже сезон и на финишной прямой.

За это время к длинной напряженной арке, стартовавшей с погребального костра Кевина Трана, пристроился очередной пролет.

После небольшой гекатомбы в доме Рэнди события слегка подзавязли, новый статус Дина изучался с разных сторон, как обычно, посредством эпизодических историй и реакций команды; внутренние же изменения копились исподволь, незаметно глазу, исторгая у зрителей привычные горестные вопли о скуке, эрго, сливе.

В "Охотничьих играх" царил волшебник страны Ид – паника. Дин истерично требовал, чтоб из него немедля, сей же час, выжгли, вытравили, вырвали с корнем бяку. Кас пытался одновременно позаботиться о нем и о Клэр, но Клэр не давалась, а Дин – наоборот, поэтому ангел, резонно заметив, что Метка - явление не физическое, по блату добыл из кутузки Мета, в котором почему-то прозревал знатока темы. Знаток ужасно удивился, узнав, что Дин жив и при том даже не демон, однако тут же надул щеки и принялся изображать из себя кладезь полезной информации, требуя Первый Меч и претендуя на звание не просто урода, а их, винчестерского, урода. Ему, как ни смешно, верили. Но Дин все испортил - Касу пришлось возвращать пленника со следами насилия на лице и объясняться с небесной родней. В отместку Кас свалил на Дина объяснение с Клэр, на том дивном основании, что-де оба запутались. На самом деле у них гораздо больше общего, но сейчас Клэр хотела не объяснения, а сатисфакции, к чему ее активно подталкивали новые, с позволения сказать, друзья, - и чутье же у таких особей на чужую боль, как у мух на дерьмо.

В общем, то было сплошное нервное подергивание во все стороны сразу. Сэм главным образом ныл и ужасался – как состоянию Дина, так и предлагаемым способам лечения. Под конец он, правда, осторожно родил верную мысль о том, что, может, какая-то часть Дина хочет откликаться на зов Метки, и сила, способная запинать эту отзывчивую часть, тоже внутри Дина имеется. Искомую силу в самом Дине он не только наблюдал, но и, бывало, взывал к ней.

Вот только подлежащая экзекуции часть никогда еще не была так настойчива. Разбираться же с причинами ее бунта никому по-прежнему в голову не приходило. Сэм ссылался на опыт Каина, и зря: у этого борца с Меткой в активе были тысячелетия опыта, горы трупов и, не в последнюю очередь, демонизм. А также Колетт, о которой Сэм то ли не знал, то ли забыл.

"Игры" прошли бурно, но завершились мирно, никто никого не прикончил, все себя и друг друга остановили вовремя. Деликтные отношения Каса и Клэр перевела на новый уровень сама девочка, решив обнулить тему былых ущербов и вплотную заняться собственным, только что обнаруженным монстром. Она даже пообещала иногда названивать Касу. Не совсем то, чего хотелось ангелу, но на большее он, прямо скажем, не наработал.

Занялся своим монстром и Дин. На несколько серий роль команды упала до нуля. Пернатый зачем-то искал теперь Каина, хотя было ясно: знай тот лекарство – давно исцелился бы сам. Но ведь Мет вбросил трюизм про "конец реки у истока", и юнгиане со своим "Тень знает" все уши прожужжали, а кто у нас Каин, как не Тень с истоком в одном лице? Вопрос оказался нериторическим, ответ же на него поступил позже.

Сэм взволнованно кудахтал, когда по делу, а когда и мимо, и часто повторял всесильную семейную мантру: мы, мол, справимся, как всегда! Правда, всегда этим "мы" был Дин, справлявшийся с внутренними недрами как Сэма, так и своими. Той самой силой, на которую снова уповал младший. И не без оснований.

Но есть существенная разница между рвущимся наружу содержимым винчестерских недр. Дом Рэнди так же мало похож на заброшенный женский монастырь, как Динобес – на Лютика или даже на Мэг. Дину эти тонкости, конечно, до лампочки, главное - часть его стала опасна для людей, и он, ессно, объявил на нее охоту. Однако случай оказался трудный. Чтобы убить тварь, надо сперва исследовать, что она собой представляет, а именно этого Дину всю жизнь очень не хотелось, шлепнуть бы заразу не глядя, хоть и вместе с собой, так ведь и того нельзя. Он стал было обуздываться сакраментальной дюжиной шагов, но не прошагал и трети – плюнул. Это Сэм, известный спортсмен, всегда верил, что зарядка и правильное питание дают силу, а сила – необходимое и достаточное условие для победы над чем угодно. Ему и белковый омлет пришелся по вкусу,  тем паче что в Дине пропадает-таки знатный шеф-повар, вместе с другими гражданскими лицами.

 Дину же интуиция шепчет совсем другое, неслучайно сестрица-искорка вернулась так кстати и в таком разобранном виде. Пересказ – в который раз – вечной истории доктора Джекила и его странного приятеля очаровывает как исполнением, так и некоторыми содержательными акцентами, очень суперскими. Чарли, конечно, дала волю своей Тени не из научного любопытства, но во благо и во спасение. В терминах Каллиопы высвобожденная для славной битвы Тень зовется священным гневом, благородной яростью и т. п. И Темная Чарли, оказавшись вне ограничений Чарли Светлой, отстояла сказочный город, но в процессе была так негуманна, что ее половинка прониклась ужасом и отвращением и отказалась считать ее собой. Иные бы гордились, но Чарли и вообще-то была хорошей, лишившись же Тени, стала хорошей до того, что саму тошнило: не могла ни хакерствовать, ни флиртовать, даже слово "убийство" у нее не выговаривалось. Первой реакцией на собственные темные деяния было, конечно, отрицание: это не я, прочь, прочь, чудовище!

Тень оскорбилась и принялась доказывать свое с Чарли единство, исполняя ее самую мрачную, искони пребывавшую под контролем мечту о возмездии.  

Ведь как еще она могла продемонстрировать, что Свет и Тень нуждаются друг в друге?

Боль Тени – твоя боль, смерть Тени – твоя смерть. Еще вавилоняне, сочинившие три тысячи лет назад диалог "О благе", знали эту премудрость, но, видимо, она из числа тех, что каждый открывает для себя заново.

Вот и Чарли-гуд, поняв свою ошибку, ездила теперь за отвергнутой Чарли-бэд, не умея остановить ее – то есть себя.

Дин все понимал. И причину освобождения Тени, и причину ее бунта. Он первый сказал, что поймать и запереть паршивку – не выход: Чарли должна быть восстановлена в естественной, живой цельности. Его собственная цельность меж тем корежилась и трещала по швам: и его Тень требовала признания, и Дин пока не мог справиться с тем самым желанием – поймать ее и запереть. Или, наоборот, уступить ей – по оказии. И уступил аж дважды. Взявшись охранять потенциальную жертву, позволил себя обмануть – ну очень не люб ему был трусливый убийца, здесь обе Тени солидаризовались. А в пылу драки сломал рыжей холере руку. Та, впрочем, тоже подпортила его красоту.  

Конечно, началось все раньше, с некоего Книжника, вышедшего в отставку по сказочной инвалидности. Ох уж эти Книжники с их сверхчеловеческими возможностями и вполне человеческими слабостями. Один мирный кус Клайва Диллона тихо существовал отшельником в реале, второй, чудовищно властолюбивый, – волшебником в стране Оз. Ключ от которой Тень Чарли сломала к чертям, вместе с эскапистскими позывами и надеждой на чудесное исцеление от проблем бытия. Наверное, каждый бывает не только демоном, но и магом внутри собственной детской сказки. И, наверное, немало таких темных магов, вечных красавцев, помалу преображают сказки в диктатурки, компенсируя неисполнимые амбиции "светлых" и правильных хозяев.

А вот Темная Чарли не хотела власти. Только признания. И только от своей половинки.

Может быть, ею стала та часть маленькой Селесты, заплатившей за свой детский испуг сиротством, которая отрицала свою вину в гибели родителей. Другая же часть ее признавала и пыталась искупить. Бунтарство, хакерство, поиск героических квестов, порой смертельно реальных, - на стыке боли, злости, желания доказать, что ее страх никого больше не убьет. Все эти и многие другие импульсы работали дружно и слаженно, пока Чарли не ушла в свой давно чаемый виртуальный мир Оз. Тут-то сияющую героику и перерезало меркатором: Изумрудный город - сверхценность для Чарли, что весьма ее характеризует, - нужно было отстоять любой ценой. Хоть ценой магической жертвы, чтоб ее.

И все-таки не Темная Чарли расколола Селесту, а Светлая - отречением от части себя.  Извольте: механизм изоляции как основа невротического расщепления личности, расписано по слогам и в картинках.

Клайва располовинили злые ведьмы, себе же на беду. Чарли располовинила себя сама, спасая свою сказку. В истории Клайва нет ничего сверхъестественного. И в его запоздавшем самопожертвовании тоже – он же как-никак Светлый, к тому же шансы на самосборку у него были нулевые. Удивительно, что Светлая Чарли все же смогла убить половинчатого собрата, после того как Дин изрядно помял ее Тень. Впрочем, жертвовать хорошими ради истребления плохих – тоже практика давняя. Чарли в каком-то смысле убивала себя-хорошую – свой образ, свое представление о себе, - чтобы, наоборот, спасти себя-плохую, которую наконец признала и приняла. И пересоздать себя, цельную, заново.

Вот тогда Тень и покорилась, даже с любовью и гордостью, хозяйке – источнику истинной магии, созидающей, и разделяющей, и вновь собирающей себя в цельность, ограничивающей и направляющей. Ведь нет места лучше дома, а дом Тени – ее человек.

Возвышением искры мог бы назвать это рав Бер, еще в 18-м веке изложивший "всю психологию" Юнга, по словам самого же Юнга.

Дин все понял и ничего не понял. Не, все понятно, но шо конкретно? Чего добивается его Тень, чем он ее обидел, как ее утихомирить? Он не знал. Только ужасался себе сильнее, чем давеча: теперь он не только посторонних гадов убивает, но и любимых калечит. Вот оно что бывает, ежели Тень грубой силой давить. Чарли-то его простила, но он-то себя – нет. Тем более что ничего еще не кончилось, нету повода успокаиваться. Чарли, помудревшая и притихшая, отправилась в далекую Тоскану за Книгой проклятых, а Дин эмигрировал во внутреннюю бункерную Монголию, в компанию пепла и дождя, и стал искать завтрашний день в весьма широком диапазоне, от рекламы удаления лазером шрамов и тату до гигантских каббалистических талмудов. Изучал таинственное Древо Жизни, шевеля губами, когда ворвался в его келью Сэм, сурово осудил затворничество и, прям как Кроули, велел арбайтен. А на работе снова, ну надо же, была сказка и была ведьма.

Серию "О мальчишке" сделал Дилан Эверетт. Изумительный молодой актер, тонкий, точный, чуткий, уже подаривший нам аутентичного Дина-подростка, на сей раз воспроизвел сложнейшего взрослого Дина, магически помолодевшего на пару десятков лет. Опыт, память, разум мужчины сохранились, но тело ничего об этом не знало, у него были свои пубертатные проблемы и неконтролируемые желания, не слишком мощные бицепсы, новенькая печень и никаких Меток. И Дин подумал было о втором шансе, но кто ж даст ему этот шанс? Хорошо бы его семья была способна позаботиться о нем, ребенке, несколько лет, до возмужания, - или, еще лучше, не было бы семьи вообще, как у Тины, которая, стряхнув с плеч три неудачных замужества и солидный долг (небось не у Сэлинджера занимала), с энтузиазмом взялась переписывать жизнь набело. Дин-тин, Тина-Дин, снова перезвон имен, подкрепленный перекличкой памяти об общем на двоих "Королевском" мотеле и его яствах: рис с мятным драже, сто и одна вариация на тему макарон с сыром и зефиром, еще один штрих к программе кулинарного техникума, которую осваивал Дин, изобретая для братика замысловатые деликатесы из подручных продуктов.

Сто какая уже вариация на тему счастливого детства?

Увы, диново семейство по-прежнему нуждается в заботе и защите, не то съедят сказочные злодеи долговязую деточку. Как деликатес. Так что Дину по-прежнему детства не положено. Пришлось опять срочно обретать взрослость. А с ней и Метку.

За волшебный регресс Тени в незрелое состояние, где она еще маленькая, слабенькая и права не качает, тоже нужно платить чем-то. Или кем-то. Страшную сказку, в которой брат Ганс съел сестрицу Грету, ребенку не уничтожить – просто потому, что ему ее и не придумать. Истории с плохим концом – жанр взрослый.

Обе сказки - просто пиршество бессознательного, как сказкам и положено. Или, быть может, мы наблюдали в этих двух сериях юнгианскую технику активного воображения?  Тень отпавшая, Тень ослабевшая, и что из этого вышло.

И есть же еще Сэм, которому не надобно ни психологических сказок, ни пубертатного мальца, ни внезапного маньяка. Ему надобен, как торжественно возглашено, истинный Дин Винчестер – взрослый, сильный, туповатый охотник и верный нянь, который всех спасает не глядя, а ежели убивает, то по причине.

Видимо, когда тебя называют отцом твоего же старшего брата, это нервирует и заставляет определиться с приоритетностью запросов. Запрос, впрочем, известен: чтоб каким Дин был, таким остался.

Заметно помрачнел Дин, выслушав этот проникновенный доклад. Немного утешила его Тейлор Свифт, напомнив, что некоторые вещи не меняются, и посоветовав вытряхнуть их из головы. Кривись-кривись, Сэм, музыку выбирает водитель. И направление – тоже.

С направлением сложнее, понятно лишь, что надо копать вглубь, и копать себя. Где-то там, в зарытых за жизнь ядовитых отходах, - корешки Метки. Как всегда, когда с наскоку решить проблему не выходит, Дин ушел в задумчивость, включив "примитива". Он много ест, пялится на студенток, напрочь забывает все, что знал о хай-теке, и делит охоту по-братски: Сэму – интеллектуальную часть работы, себе – опасную.  Это в случаях, если суть охоты задевает его по касательной, как история злобного онлайн-призрака.

Она довольно тривиальна, и по числу отсылок к произведениям, разрабатывавшим ту же тему, серия, пожалуй, рекордная даже для СПН. Ее актуальные месседжи – не слишком доверяйтесь навигаторам, не делайте селфи за рулем, не слушайте музыку на пределе громкости, не путайте компьютерное общение с личной жизнью и вообще не впадайте в чрезмерную зависимость от гаджетов - накладываются на вечную нравственную проблематику. Вина перед незнакомцем, которому причинено зло. Боль и гнев утраты, порождающие зло. Равнодушие к другим и страх за свою шкуру, несущие глупую смерть и другим, и самому равнодушному. Напоминания никогда не лишние, но всегда бесполезные. Как и месть, самое бессмысленное в мире занятие.

Только любовь волшебна, только она способна остановить монстра. С учетом заглавного сингла сезона, Дину на эту магию рассчитывать нечего. Разве что на воображаемого любовника.

В этой серии он принимает решение: отказаться от поиска всяких волшебных метковыводителей и делать свою работу – помогать людям. Единственная известная Дину панацея против озверения и единственный доступный ему вид эгоизма: только так он обретает внутренний мир и покой. Правда, на деле он обрел вместо мира Метку, ну так что ж теперь – все бросить и спасать вместо других исключительно себя, просыпаясь каждое утро в пустой надежде, что некое чудо очистит его правую руку?

Конечно, всякие символизирующие артефакты и ритуалы еще появятся, но не раньше, чем будет проделана некая внутренняя работа. Пока от них столько же толку, как от пресловутого кольта против Лютика.

И сразу суета вокруг трубы, создававшая иллюзию единства команды, перешла в привычную братскую противофазу. Для Сэма это решение равносильно отказу от сопротивления. Дин не умеет объяснить, что всего лишь переносит сопротивление в иную плоскость, заодно обозначив черту, за которую не отступит. Потому что это Сэм, видящий только вершки, пока его не ткнешь носом в корень проблемы. И потому что сам Дин еще толком не видит этого корня. Он принял Тень в команду, пока не разобравшись в ее природе, но твердо решив взять ее под контроль. Или умереть, пытаясь.

А Сэм-то думает, что это – голос Метки, исподволь манипулирующей Дином.

И теперь, как ни смешно, уже впору Дину беспокоиться о Сэме. Потому что тот обзавелся странным хобби – зазубривать послужные списки серийных убийц. И еще он начал врать. Из самых, естественно, благих побуждений. Дабы не волновать опасного больного.

Первое сражение объявленной Дином войны состоялось всего через неделю. Возник Каин, но уже не как волшебный помощник, а как рабочий объект – убийца серийных убийц, своих потомков. Он добывал их из камер смертников, видимо, не доверяя человеческой карательной системе – еще, чего доброго, помилуют в последний момент. Он истреблял их превентивно, в детстве, проницая нехорошую наследственность. В этой системе очистки был изъян, известный Первенцу: не все его потомки были убийцами, и не все убийцы были его потомками. Но Каин делал, что мог, а мог он элиминировать, скажем, каждого десятого из ныне живущих сапиенсов.

Видимо, Потоп пережило гораздо больше каинитов, чем утверждают церковные легенды. Хотя, может, в мире СПН и не было никакого Потопа, ведь Чак все ж не Яхве.

Дин вспомнил данное Каину обещание и решил, что момент настал. Трусил он ужасно, как-то очень уж скоро поступил этот двойной вызов – вновь взять в руки Первый Меч и сразиться с мощнейшим образом архетипа, одновременно удерживая собственную Тень от перехода на сторону противника. Готов ли он убить Каина и не стать Каином?

"Песнь палача" упоительна. Прекрасен Дин, с улыбкой камикадзе поднимавшийся на битву по ступеням своих страхов и сомнений. Прекрасен трудный бой, проходивший на чердаке, в отрыве от твердой почвы, где остались его брат, его ангел, его демон.  Прекрасен Каин, несколько одичавший, строгий и вдохновенный, будто древний пророк. Безумная, но непрошибаемая логика отчаявшегося Первенца испытывала на прочность нелогичную надежду человека остаться человеком. Раз за разом обрушивала на нее жестокие удары фактов. Сбивала с ног грозными прогнозами. Провоцировала мутный прилив ярости, затапливающий сознательную волю. Зачем Дин сдерживает бешенство? Не надо сдерживаться, Каин сам не ведает, как он-то ухитрился сдерживаться столь долго. И зачем, главное, если ничего не изменить. Колетт не встанет из могилы, а Дин, раскапывая свой исток, неизбежно придет к тому, с чего Каин начал свой демонический путь, - к трупу Авеля. И Великий Змей закусит свой хвост, и снова, и снова кающиеся убийцы будут пытаться выплатить свой долг, убивая убийц – таких, как Томми, Леон, Дин. То бишь, пардон, спасая их от греха. Метафизическая фирма "Каин и сыновья" велика и обширна, ибо за нею не только первый прецедент отъема бренной жизни во спасение вечной души. Некая более глубокая и мощная порча поразила тогда невинное еще человечество, что-то, сводящее с ума – совсем недавно возникшего, слабого, неопытного, мечущегося в попытках угодить всем запросам сразу, и высшим, и низшим…

Дин, казалось, победил вчистую, но победа вышла даже не пиррова, а какая-то никакая. Ни кайфа в процессе, ни пользы в итоге. Свой чердак он удержал, в амок не впал и, что символично, голову противнику не срубил – только руку, пролившую реки крови. А переубедить не смог, нечем. Каин ведь озвучил его родные размышления и страхи, вплоть до самого жуткого – братоубийства; неслучайно Дин запротестовал еще до того, как эта реплика прозвучала. За душой у него теплился лишь шанс для Остина и ему подобных, - шанс, который он сам едва не продолбал еще до начала партии, по умолчанию назначив мальчишку приманкой. Ведь цена, спокойно парировал Каин, цена какова – риск невинными жизнями? Спросите Сэма, сколько их, жизней, платится за каждый такой шанс, Сэм знает, у него хобби. Нет, только децимация.

Так и ушел Первоубийца, оставив Дина наедине с порченым миром, без надежды, которую дарил своим примером сопротивления. Что же, что когда-то он душил благие профессиональные порывы. И Гэри Гилмор напоследок попытался стать приличным гражданином. И тоже отказался от помилования, сказав палачам, как Каин Дину, - ну-с, сделайте это.

Жаль прощаться с Каином. Две серии для такого персонажа – до обидного мало.

Когда измочаленный убийца убийцы убийц спустился с двумя окровавленными клинками со своих боевых вершин к команде, мысль о стадии истощения после приступа таки напрашивалась. Может, то и был приступ, только иного рода. Кризис мировоззрения отнимает силы почище любого бокса. Но Сэм, кажется, разницы не увидел. Главное – Метка-то осталась. В силу воли Дина он как-то внезапно перестал верить, уверовав в обратное, - Сэм у нас вообще такой, внезапно верующий во что угодно. И хотя Дин, вопреки опасениям, никого из своих не убил, не зарезал, нашел в себе силы умыться-переодеться,  вкратце изложить события и еще улыбаться, Сэм в глаза ему напылил фимиамы восторгов, а за глаза, почти плача, выразил Касу крайнее беспокойство и с головой ушел в Сеть, пряча от Дина страницы поисковиков с запросом "Метка Каина". 

Ангел же, сердца проницающий, сам, без сэмовых сводок, состояния Дина не разумеет. И это существо хранит теперь Первый Меч. Охохонюшки.

Сам Дин, отоспавшись и сменив знаковую бордовую рубашечку на одежды мирных холодных тонов, вышел на работу как ни в чем не бывало, по ходу раскритиковав конспиративные потуги младшего и подтвердив свое решение: просто жить. С Меткой. Глядя правде в глаза и зная, что надежды нет.

Это снимает хоть одну экзистенциальную проблему. Незачем круто менять свою жизнь, не понимая, куда и зачем ее менять. Незачем сводить себя с ума ложной надеждой на избавление непонятно от чего. Можно направить сэкономленные силы на спокойное изучение Тени.

Ощутимо повеяло 4-м сезоном. Это наш Дин. Если он, приняв боль и вину палача, переписал небесный сценарий, чего ждать от него теперь, когда он принял Метку и Тень?

Серия про психогенных паразитов, отчего-то цепляющихся к доблестным американским воякам в экзотических странах, предельно проста, но есть в ней некая неуловимая странность. Она начинается прямо со стартовой нарезки, где под мелькание разных неприятных тварей настойчиво на все лады звучит вопрос: что это, так что же это, что это, что? И Дин, бредущий по телемиру Габриэля, требует какую-нибудь теорию, любую теорию, хоть как-то объясняющую непонятки.

Хотя в червяке ничего непонятного нет. Виделись уже Винты с его родственником, сопровождавшим матушку Еву в наземных странствиях.

А потом появляется Коул. Все тот же, да не тот. Теперь это Коул Безупречный. Кроме жены, сына и ипотеки, его волнуют только однополчане, попавшие в поле зрения Винтов. Он больше не считает себя всезнайкой и всеумейкой, но внимательно выслушивает и принимает к сведению новые данные. Его героизм выражается не в прошибании стены лбом, а в скромном стоицизме борьбы с внезапной заразой. И саму-то заразу он подцепил не в горячей точке, а в заботах о друге. Таки впору спросить: что это? Горячий парень, полжизни истративший на адреналиновые мужские забавы, злой, самоуверенный, с детским пафосом киношного мстителя, в одночасье поумнел, подобрел, успокоился и стал достойным конкурентом Хорошей Чарли. Так бывает?

Можно придумать любую теорию. Например, об особенной психологической устойчивости и повышенной обучаемости. Которая, правда, раньше была как-то незаметна. Или, быть может, это магический плод диновой педагогики. Так вяленько работающей в случаях Сэма и Каса. Или просто Коул перешел из рекламы армейских радостей в рекламу радостей постармейских. Поглядите, как славно живет мирной жизнью этот бравый вояка, отслуживший на благо родины, какой он семьянин, друг и просто умница, какой у него здоровый румянец и ни следа ПТСР. Если же вдруг после сеанса воспоминаний о боевых денечках он почувствует жажду крови, то пойдет не к психологу, а в сауну, хорошенько пропарится, и все как рукой снимет. Главное - захватить напарника, который поможет пережить процесс и вовремя размозжит жажду тяжелым каблуком.

Напарник – это архиважный момент. Дин Коула вытащил, а вот Сэм Кита проворонил и потом очень переживал. Похоже, у него опять начался период суеверий и гаданий на клиентах: если этого спасу, то все будет хорошо. Дин кратко напомнил, что некоторых, как ни тщись, все же не спасти, и выждал, пока до Сэма дошло, что речь уже не о Ките. Метку, чай, не отпаришь.

А может быть, Коул – воображаемый младший брат? Сын военного, ставшего монстром, угрохавший лучшие годы на месть, войну, тренинги, но – восприимчивый, способный меняться. Дин спасает его регулярно с детства, чаще Коула он спасает только Сэма. Иногда этот брат агрессивно наскакивает на Дина и винит его в своих бедствиях, тогда его хочется немного придушить. Но Дин сам виноват, потому что если Коулу все объяснить, он послушается и станет тем, кем Дин мечтает видеть Сэма, - нормальным, самостоятельным парнем с семьей, друзьями, ипотекой. Конечно, иногда он будет лезть куда не надо, потому что добрый и неравнодушный. Тогда Дин его вытащит, запретив сдаваться, но тот и сам не захочет сдаться. Он – идеальный спасаемый, понятливый, стойкий, он поддерживает усилия спасателя, ценит его работу, благодарит за нее, не пытаясь переделывать Дина или влиять на его выбор.

Если Бенни и Гарт – диновы ипостаси, воплотившие две взаимоисключающие, по Дину, тенденции, то Коул – очередная попытка пересоздать Сэма, младший партнер, сильный, самостоятельный, умеренно и, главное, успешно опекаемый. 

Алогичность образа Коула отражает текущие тенденции динова бессознательного. Отгородившегося от разрушительных эмоций Динобеса атаковало прошлое, требуя расплаты за то, что о нем, прошлом, не позаботились толком. Неслучайно оно прибыло у Сэма на хвосте. А сейчас этот ирреальный перс – вместилище позитивных проекций, награда за адский труд и оправдание рискованных решений. И еще – вытесненные вовне собственные запретные мечты, возможность, о которой Дин даже втайне от себя думать не смеет. Все лучшее, как известно, детям. Главное, что возможность выскочить из беличьего колеса в нормальность ценой всего лишь сознательного усилия - реальна. Пусть пока только для других и только в диновом воображении. Нет ничего реальнее динова воображения.

Если так, то наш Коул, магически и физически обестененный, – хороший, годный Коул, необходимый внутренней реальности Дина для компенсации ее прошлых и грядущих кошмаров. Долго ли он в таком виде протянет, вопрос, но пока можно - пусть будет.

"Картина черным" логично продолжает открывшую сезон "Чернуху" и стартовую песню второго полусезона "Долгий черный путь". Замечательная, надо сказать, песня, как и "Лишь вопрос времени", под которую Дин знакомился с Тиной. Как и многие другие. Эдакий подстрочник к переживаниям Дина. Что нам не говорят в кадре, о том поют за кадром, только слушай-понимай. Впрочем, и так видно, что нынешняя чернота – не аморфная левиафанья грязь, это Тень, которая, по сути, всего лишь свет, перекрытый непрозрачным объектом. И свойства Тени очень зависят от этого объекта.

Итак, снова бородатая тема любви и преданности, граничащей с безумием и одержимостью. Если Клэр Новак воплотила ее на этапе зарождения, то Изабелла – уже посттерминальная стадия. Муза, вдохновительница, чьей кровью и плотью – буквально – гений написал свой шедевр, теперь вспарывает животы неверным самцам. Ничего странного, музы ревнивы и склонны считать гениев своей собственностью.  

Дина это не очень занимает. Рутина-с. Отпахав в полную силу два предыдущих дела, в которых был шкурно заинтересован, он опять нацепил личину "примитива", полезную, помимо прочего, тем, что она отвлекает Сэма от растущей одержимости Меткой. Дин же сам не справляется, понимаете. Поэтому именно он быстренько просек связь между жертвами и возможную точку прорыва сверхъестественного, мгновенно сочинил способ вызвать огонь на себя и, кроме того, наладил контакт с толковой сестрой Матиас.

Параллельно Дин втихаря вел свое осторожное расследование. Закосив под флирт с невестой Христовой, деликатно расспросил: как она решилась так кардинально сменить участь. Оказалось – ничего особенного, все то же бегство от боли и безнадеги, поиск некоего высшего смысла, миссии, способа кому-то на что-то сгодиться. Хотя бы мирным неупокоенным духам, жаждущим выговориться. Для Дина это как раз-таки старая, слишком хорошо известная жизнь.

Чудо подкралось незаметно: Дину захотелось чего-то нового. Узнать, попробовать, пережить. Жизнь-то, ощутилось вдруг, короче, а вселенная – больше, чем думалось. Его собственная внутренняя вселенная, которую он запер в чулане и еще удивляется тамошним Теням.

Этот, пока очень приблизительный ответ на вопрос Кроули спонтанно сформулировался на первой в жизни Дина исповеди, куда он отправился сугубо по делу – возводить на себя интересующий призрака поклеп. Еще шажок к себе. Если это побочный эффект Метки, то ее не выводить надо, а беречь и холить.

Сэму не удалось подслушать исповедь, как диалог Дина с сестрой Матиас, и он, взволновавшись, стал прозрачно намекать, что он уже давно Дину опять брат и всегда готов послушать, как тот прячет боль. Что Дин мог ему сказать – грешен, мол, неготовностью умирать, желанием не только другим сгодиться, но испытать еще что-то, кроме семейного, мать его, эпоса, столь же реального, как несчастная Джина, - чтоб младшенький опять взвился ревниво-ревностным костром, и без того неслабо полыхающим? Сэм не только объявил свои категорические пожелания, каким хочет видеть Дина, - он уже провел психоанализ, уже сделал уверенные и неверные выводы, уже уяснил, что спасти Дина можно только вопреки воле Дина, как сделал он нынче, отказавшись целомудренно сжигать девичий дневник четырехвековой давности. Дин сам подтвердил, введя в заблуждение и Сэма, и невнимательного зрителя.

Ведь он велел сжечь все вещи Изабеллы. И если бы Сэм занялся этим, не тратя времени на увлекательное чтение, сведения об отрезанном пальце ему бы не понадобились. Но он был так горд собой, так весел, даже в сайты свои библейские не лез, - и у Дина, видимо, не хватило духу огорчить братишку.

Вторая серьезная ошибка, после передачи Меча Касу. Своеволие как способ спасения уже имело у нас печальные последствия и еще возымеет. Оно, конечно, бывает и спасительным, но не с нашими граблями.  

ТВС.